Начали рассуждать: а кто же он будет по профессии? Может быть, музыкант? И тут почему-то вспомнили, что некоторые известные композиторы и дирижёры симфонических оркестров поначалу играли на литаврах, на этих медных котлах, затянутых барабанной шкурой.
А какое прекрасное место действия оперный театр! И какая это удачная специальность — литаврист! Удар там или дробь в начале увертюры, потом длительная пауза, когда музыкант практически свободен, потом ещё несколько ударов в конце акта…
И между начальным и конечным ударами протекает достаточно времени, чтобы потихоньку выскользнуть из оркестровой ямы, выбежать на улицу, встретиться с друзьями, шепнуть кому-то доброе слово или оказать обещанную услугу, а то и прыгнуть в чью-то машину и рвануть на краткое время по важному делу… А потом примчаться обратно, чтобы под уничтожающим взглядом дирижёра в нужный момент ударить в литавры…
Но герой-литаврист — ещё и композитор. И это, как он считает, главный его талант. Правда, ни одной страницы своих сочинений он пока не написал. Но в душе его давно уже зреют поразительные симфонические замыслы, за которые — из-за вечной спешки — все никак не удаётся серьёзно засесть.
Лунгин и Нусинов сочинили либретто. А потом грузинские сценаристы написали сценарий. А режиссёр нашёл ему прекрасное название: строчку из старой народной песни — «Жил певчий дрозд».
Герой «Певчего дрозда» — молодой музыкант Гия работает ударником в оркестре оперного театра. У него столько знакомых и такое количество неотложных дел, что до сочинения своего музыкального опуса просто руки не доходят: надо куда-нибудь мчаться — то друга отвести к знакомому врачу, то забежать к тёте на день рождения, то обмыть с приятелями защиту чьей-то диссертации.
Каждый вечер Гия даёт себе клятву начать с завтрашнего утра новую жизнь и всерьёз заняться сочинением. Но наступает завтра, и всё повторяется сначала — снова бесконечные встречи и пирушки с приятелями, свидания с девушками… Так проходят дни, пока однажды, переходя улицу и заглядевшись на симпатичную девушку, Гия оказывается под колёсами автобуса…
В фильме в память о герое остаётся скромный крючок, выточенный его руками, на который можно было повесить фуражку. В заявке Иоселиани не давал герою даже такого скромного шанса хоть как-то увековечить своё пребывание на земле. Его барабанщик уходил из жизни, не оставляя после себя ничего материального. Он прожил жизнь бесполезно, оставив только пустоту.
«Певчего дрозда» Иоселиани задумывал как фильм-игру. В режиссёрской экспликации к фильму можно было, например, прочесть такое: «Пусть действие фильма, протекающее максимально правдоподобно и убедительно, прерывается небольшими документальными интермедиями, в которых оператору надо будет незаметно для актёров снимать их в жизни или, как это принято говорить, „подсматривать“ в те моменты, когда они не заняты изображением вымышленных нами персонажей. Обычно после сыгранной сцены звучит команда „стоп“, актёры принимают свой естественный облик: жуют булки, шнуруют ботинки, зевают или потягиваются, иногда отклеивают усы, бороды, болтают о том о сём или от нечего делать валяют дурака…»
В процессе работы над фильмом Иоселиани пришлось очень далеко уйти от первоначального замысла. Иоселиани снял фильм довольно быстро, не сталкиваясь с какими-то особо сложными препятствиями. В характере героя появлялись новые черты, вводились новые мотивировки и поступки.
На главную роль Иоселиани утвердил Гелу Канделаки, человека редкого обаяния, мгновенно располагающего к себе. Даже такую несимпатичную (в заявке и сценарии) черту героя, как полнейшую разбросанность и неорганизованность, Канделаки умудрился оправдать и вписать в актив героя: Гия не просто страшно любопытен — он жаден до жизни.
Фильм «Жил певчий дрозд» прочно привязан к реалиям современной жизни. В нём торжествует «поток жизни большого южного города — солнечный, шипучий, словно струя боржоми, с лёгкими, лопающимися пузырьками встреч и улыбок, с мельканием лиц, с постоянной сменой мест действия». Фонограмма фильма состоит из реальных звуков и шумов, записанных на улицах оживлённого Тбилиси. В ленте Иоселиани нет ни одного профессионального актёра, а само действие развивается в реальных интерьерах, вынесено на шумные улицы и перекрёстки грузинской столицы.
Редакторы Госкино не хотели выпускать «Певчего дрозда» на экран, мотивируя это тем, что положительный герой — бездельник. Он вызывает симпатии и может стать плохим примером для подражания.
Фильм всё-таки вышел в прокат и сразу вызвал немыслимую разноголосицу зрительских мнений. Герой раздарил себя другим или растратил себя? Разлил по каплям вино своего дарования, самой своей жизни или утолил чью-то жажду общения, человеческого участия? Он добр, щедр, любвеобилен или безответственен, разбросан, ленив?.. Так по выходе фильма в 1971 году спорили о герое, о смысле фильма критики, зрители.
Неоднозначность смысла сделанной картины все явственнее открывалась самому создателю. Вот какую трактовку фильма предложил Отар Иоселиани после московской премьеры «Певчего дрозда» (май 1971 года):
«Гия уходит из жизни, не выполнив до конца своё истинное человеческое призвание, не реализовав настоящие ценности, заложенные в его душе. И поэтому наш фильм в конечном счёте — о человеке, развеявшем свой талант по ветру.
Поэтому мы лишь хотели предложить зрителю задуматься над рассказанной историей, как бы напомнить о том, что высшее предназначение человека на земле — это творческое деяние, что человек должен оставить после себя какой-то реальный след в жизни…»
Кинокритики говорили о «Певчем дрозде» с нескрываемым восторгом, хотя и понимали картину совершенно по-разному. Автор очерка о грузинском режиссёре В. Фомин писал: «Фильм Отара Иоселиани берет вас в плен буквально мёртвой хваткой, надолго приковывая к себе, но делает это так скрытно и незаметно, что долго потом ломаешь голову: как это могло произойти? Эта картина, в которой, казалось бы, отсутствует всё то, что могло бы произвести сильное впечатление, всколыхнуть наши чувства, как-то очень тихо, исподволь, тайком завораживает нас и заставляет задуматься об очень важных вещах. Причём „Певчий дрозд“ смотрится легко, непринуждённо, даже весело. Но зато уже потом, после просмотра, фильм вдруг обрушивает неведомо откуда взявшуюся лавину мыслей, сложных чувств».
«ОСВОБОЖДЕНИЕ»
«Мосфильм», 1971 г. В пяти фильмах: «Огненная дуга», «Прорыв», «Направление главного удара» (две серии), «Битва за Берлин», «Последний штурм». Сценарий Ю. Бондарева, О. Курганова, Ю. Озерова. Режиссёр Ю. Озеров. Оператор И. Слабневич. Художник А. Мягков. Композитор Ю. Левитин. В ролях: Н. Олялин, Л. Голубкина, Б. Зайденберг, С. Никоненко, В. Санаев, В. Самойлов, Ю. Каморный, В. Носик, В. Авдюшко, М. Ульянов, В. Давыдов, Е. Буренков, С. Харченко, В. Стржельчик, В. Шукшин, Н. Рутковский, Д. Франько, К. Забелин, Н. Рыбников, Б. Закариадзе, Ф. Диц, И. Гаррани, Г.М. Хенненберг, З. Вайс, Ф. Кемр, Х. Хассе, Б. Брыльска, Д. Ольбрыхский и др.
Киноэпопея была изначально задумана как ответ Западу. Она должна была называться «Освобождение Европы» и состоять из трех фильмов: «Европа-43», «Европа-44» и «Европа-45». Режиссёр Юрий Озеров говорил: «Незадолго до того, как я взялся за работу над „Освобождением“, на Западе вышло несколько фильмов о войне, где была смазана или принижалась роль Советской Армии, советского народа в победе над фашизмом, где извращалась история. И мне как старому солдату было нестерпимо обидно видеть подобные ленты. Мне хотелось сделать фильм о нашей недавней истории, рассказать о том, как всё было на самом деле».
Создатели фильма — участники Великой Отечественной войны. Режиссёр Юрий Озеров, служивший в армии с 1939 года, начавший солдатом и демобилизованный майором, был награждён орденом Боевого Красного Знамени. Оператор Игорь Слабневич, бывший танкист, снимал «Направление главного удара» в тех самых местах, где в 1944 году его Т-34 был подожжён немецким снарядом. Сценарист Юрий Бондарев прошёл путь от солдата до командира артиллерийской батареи. Воевали и сценарист Оскар Курганов, художник Александр Мягков, режиссёр Юлий Кун, редактор Григорий Марьямов…